ЦЕРЕМОНИЯ открытия 33-го Московского кинофестиваля не заняла много времени. Сколько бы ни говорилось об авторитете этого кинофорума, а подтвердилось давнее впечатление: мировое кинематографическое сообщество по-прежнему равнодушно ко всем усилиям придать этому событию некое планетарное значение. Организаторы из кожи лезли, чтобы всё было, как на Западе: и лестница с ковровой дорожкой, и кинозвезды, шествующие по ней и оставляющие «на память» оттиски рук-ног в специальном цементе, и церемониал с барабанным боем и лазерными спецэффектами. Но престижа от этого почему-то не прибавлялось. Доброжелатели устали повторять: беда Московского фестиваля в том, что в постсоветские времена он потерял своё лицо. У него давно уже нет никакой программы, никакой ориентации. Фестиваль болен цинизмом и психопатией. В этом мы убеждаемся из года в год. И на этот раз худшие прогнозы подтверждаются.

Но не будем забегать вперёд. Как-никак, а на фестивале представлены 400 фильмов — выбор есть. Хорошо, что финансовый кризис поубавил амбиций у организаторов: на открытии не было ни фанфар, ни фейерверков, церемония прошла быстро и деловито. Её главными героями стали знаменитые актеры — Джеральдина Чаплин, избранная председателем основного жюри, и Джон Малкович, удостоенный традиционного фестивального приза имени К.С. Станиславского «Верю!»

Накануне церемонии Н.С. Михалков терпеливо разъяснял скептически настроенным журналистам, уже видевшим фильм открытия на спецпоказе, что при «нашей-то нищете» было бы глупо отказываться от предложения американцев провести в рамках Московского фестиваля премьеру заключительной части «Трансформеров». Но премьера — премьерой, а почему всё-таки надо было открывать фестиваль третьей частью голливудского блокбастера, при том, что первых двух частей почти никто не видел? Вся эта космическая машинерия Майкла Бэя в сочетании с характерной для этого режиссера актерской клоунадой рассчитана исключительно на любителей «франшизы» (есть и такой термин) или просто «шизы». Открывать наш фестиваль этой картиной — значит заведомо снижать его интеллектуальный уровень.

Но организаторов такими аргументами не смутить. Какой там интеллект! Главное — побольше секса и спецэффектов. Впервые в программках фестиваля появились восклицательные знаки в красных кружочках: этим знаком помечены фильмы, «не предназначенные для моралистов и слабонервных», а точнее, содержащие сцены садистского насилия и жесткого порно. Восемь восклицательных знаков — вроде бы не так уж и много. Но каждый такой фильм на Московском кинофестивале — это вызов нашим культурным традициям и обычаям. Жесткое порно на фестивальном экране — это позор не только для организаторов и спонсоров, но и для Министерства культуры РФ, при поддержке которого проходит фестиваль.

Какая необходимость была включать в программу основного конкурса грязный французский фильм «Перевод с американского», в котором живописуется лютая страсть юных любовников-убийц, не брезгующих сексом на крови? Как и всякое порно, этот фильм начисто лишен каких бы то ни было художественных достоинств. Что тут смотреть, что судить жюри? Его место под гусеницами бульдозера. Но когда на сцену выходит режиссер этой пакости Жан-Марк Барр с таким видом, будто он сделал шедевр не слабее, чем выдающийся фильм Жан-Люка Годара «На последнем дыхании», понимаешь, что этот «певец любви» уже обласкан оргкомитетом и рассчитывает на награду.

Чем страшны подобные картины — низведением человека на уровень животного, глубочайшим презрением к духовности, стремлением возвести патологию в норму и еще поганым утверждением, что зло может быть привлекательно. Итальянский режиссер Микеле Плачидо (незабываемый капитан Каттани из давнего сериала «Спрут») привез в Москву для участия в программе «Гала-премьеры» свой последний фильм «Валланцаска — ангелы зла».

Это история реально существующего гангстера Ренато Валланцаски, в 70-е годы контролировавшего всю миланскую мафию и заработавшего четыре пожизненных срока (он и сейчас сидит в тюрьме). Не было такого преступления, перед которым он бы остановился. Но режиссер и актер наделяют бандита этаким отрицательным обаянием — перед нами неотразимый мачо, герой без страха и упрека. Разъясняя свою позицию на пресс-конференции, режиссер Плачидо дал понять, что такой вот «ангел зла», безусловно, может быть объектом преклонения и восхищения. Зачем шарахаться от него, как от чумного? «Посмотрите вокруг, посмотрите на себя, — взывал человек с лицом бывшего законника Каттани, — 80% людей воплощают зло и лишь 20% — добро». Подсчитал! Так и хотелось крикнуть: «Милый, не суди по себе!»

«Я — дитя божье!» — так чтил себя и убийца Крис, герой фильма «Перевод с американского». У бога, мол, всё в чести: разницы между негодяем и порядочным человеком, в сущности, нет. Такая вот философия втемяшивается в зрительское сознание деятелями и адептами буржуазной псевдокультуры.

Подлинное творчество начинается с любви к человеку; если на его место выдвигается монстр, никакой речи об искусстве нет и быть не может. Искусство ратует за человека, а не за монстра. Но можно привлечь к монстру внимание, если возвеличить его, поднять на котурны. Этим и занимаются некоторые «художники». В основной конкурсной программе представлен австро-немецкий фильм режиссера Кристофа Штарка «Табу. Душе не место на Земле». Это история патологической страсти австрийского поэта начала ХХ века Георга Тракля и его родной сестры Маргариты. Надо сказать, фильм не помечен в программке красным кружком с восклицательным знаком. И зря! Безобразия там достаточно, хотя речь идет об исторических личностях. Кроме хрестоматийно известного у себя на родине поэта Тракля, в фильме действует еще одно реальное лицо — композитор и педагог Брюкнер, женившийся на Маргарите. Этот треугольник всячески расцвечивается авторами.

Естественно, на пресс-конференции прозвучал вопрос: насколько соответствует действительности всё показанное в фильме? И режиссер Штарк, нисколько не смущаясь, ответил, что история интимных отношений брата и сестры не имеет подтверждений и домышлена в соответствии с авторским замыслом. А почему бы и нет: с его точки зрения патология не только не вредит творчеству, но наоборот — подпитывает его. Хороший допинг, как следует из фильма, еще и кокаин. Отсюда недалеко и до пропаганды наркотиков. Что же это за фестиваль, на котором культивируются такие пороки?

Удивительно, что при всём при том на конкурс всё-таки попадают картины по сути своей гуманистические, оставляющие зрителя в плодотворном раздумье о жизни и человеческих судьбах. Правда, гуманизм нынче не в моде, и потому авторы таких фильмов не спешат обнаружить свои истинные намерения, как бы следуя восточной мудрости: «Имеющий мускус не кричит об этом».

Фильм румынского режиссера Корнела Жорже Попа, представленный в программе «Перспективы», называется в духе бессовестного времени «Моя сексуальная жизнь». Но никакой сексуальной жизни в нем нет — не об этом речь. Двадцатипятилетняя Дорина работает продавцом в секс-шопе, чтобы прокормить ребенка и старика-отца. Это такая же работа, как и всякая другая, только работать приходится ночью. Клиентура ничтожна: в постсоциалистической стране такие магазины обходят стороной, а на обслугу смотрят косо. Фильм полон тонких бытовых зарисовок, эти наблюдения за жизнью простых людей буквально завораживают своей узнаваемостью: у нас ведь то же самое — нищета, безработица, унижение трудящегося человека. Дорина с честью и достоинством несет бремя своего несчастья, не сдаваясь на милость хозяевам жизни. Этим она и замечательна.

Или — болгарский фильм «Кеды» режиссеров Ивана Владимирова и Валерия Йорданова, представленный в основном конкурсе. На первый взгляд — непритязательная «чернуха» и «бытовуха», характерная для изображения жизни стран Восточной Европы. Шестеро бедолаг кое-как перебиваются: одни из них пытаются нащупать какую-то точку опоры, другие плывут по течению — куда вынесет. А выносит всех на берег Чёрного моря — и тут «бытовуха» преображается в притчу. Все шестеро раскрываются навстречу друг другу. Их роднит то, что все они — трудяги, в большинстве своём рабочие, а стало быть, парии в своей родной стране, где теперь всё решают деньги. Трагический исход черноморской идиллии предопределен, но авторы смягчают его аллегорическим финалом. В итоге на душе горько, но светло: всё-таки неистребимы на Земле человек и человечность.

А вот сербский фильм «Монтевидео — божественное видение» режиссера Драгана Белогрлича — тоже о простых людях, знающих цену куска хлеба и доброго слова. Безработный Тирке играет в уличный футбол. Он не подозревает, какие деньги будут наваривать на этой игре «предприимчивые» люди, — он просто любит и умеет управлять мячом. Как водится в таких случаях, Тирке заметит тоже безработный тренер Боше, приведет его к деловым людям, которые готовят сборную Югославии к первому чемпионату мира в Уругвае, — так начнется восхождение простого парня к вершинам футбольной славы. Сборная Югославии завоюет третье место в том памятном 1930 году, и это стало возможным благодаря дружбе и сплоченности всей команды. Скромный по своим достоинствам фильм: нет в нем ни ярких художественных открытий, ни выдающихся актерских работ. Но на фоне «Трансформеров» и «Перевода с американского» он кажется прекрасным. А хромой мальчишка на деревяшке — «талисман» непобедимого Тирке — это, похоже, и есть ангел-хранитель Московского кинофестиваля.

Примечательно, что все три человечных фильма сняты в бывших социалистических странах. Прекрасные чувства, восходящие к великим идеям, бывшими не становятся.